Это совсем не так я представляла окончательный разговор. Захожусь расстерянностью такой, что не знаю куда смотреть. Виноградный сок через трубочку дую. Гляжу опять на Кулака напротив.
— Ты… как дачу имеешь в виду?
Он поводит плечом, и искоса взгляд возвращает.
— Не, как крепость на постоянку. Не элитный поселок, конечно, но мы же тут все знаем. У тебя есть чем заняться, мне есть чем заняться. До города недолго гнать. Пару дней в неделю будем маячить в центре. А чего нет?
От неожиданного счастья у меня в глазах резкость падает до минималок, наверно. Я не знаю, что сказать. Сжимаю ткань вокруг себя пальцами, и пытаюсь как-то сфокусироваться на Васе.
— Не нравится? — резковато спрашивает он.
— Очень, — выдавливаю тихо, — нравится.
С засадой в легких наблюдаю, как он расслабляется. Предлагает мне пива, но я не хочу.
— В квартире моей ремонт надо отфигачить. А твою продавать не будем. Хорошая же хата.
— У тебя… серьезные планы, — словно в прострации говорю.
— А че тон такой, удивленный? Нам еще с тобой спорткомплекс заканчивать, будь он неладен. Потом ремонт в детдоме, а лучше новое здание сразу. Вот одновременно и бетона намешают.
Переварию и переварию, кусок за куском. Слова за слово. Обещание за обещание. Я вообще никогда о семье не мечтала. Ну, последние лет восемь. Все происходящее сейчас ощущается как выигрыш самого крупного джекпота в истории человечества.
— Я люблю только тебя, знаешь, Вася? — еле различимо проговариваю.
Он немигающе смотрит на меня. Весь застыл.
— Если… если ты так серьезно, то я… потерплю только верность. Это все закончится, если ты предашь меня.
Кулак со вдохом пересаживается на порубленки и меня себе на колени прихватывает. На автомате за шею его обнимаю. А он мне рубит в лицо:
— О меньшем и речи не идет. Выбрасывай шелуху из башки, Алиса, что там кто говорит или говорить будет. Я тебя застолбил. И по-другому никак. А любым твоим кавалерам, сама знаешь, что будет.
Прикасаюсь к его виску губами. Сама чувствую, какая кожа у меня сухая.
Он цепляет мой подбородок, и боремся в поцелуе, кто кого. Он выигрывает, конечно.
— Я не хочу, чтобы ты Ваню усыновлял, только потому что женишься на мне. Это неверно. Он на большее заслуживает, извини. Он не прицеп какой-то.
Вася прикуривает и ржет.
Я ошеломленно рассматриваю его профиль, и ногой ему по колену заряжаю.
— Я оборвыша хорошо знаю, маленькая моя, получше, чем ты. Так что это ты извиняй. Мы с ним одной крови. Нежной ты у нас будешь, а я — это я. Сам бы я никогда. Ну и че? Это то, что ему и надо. Не нуждается Ваня в житухе с картинки-открытки. Никто, кто там побывал, никогда в нее и не поверит.
— В детдоме? — шепчу я.
— Ага, — волосы мне поправляет. — Именно, там вот. Так что, по закону сделаю, он по-другому точно не поверит. Вот стопудов.
— И ты, — сокрушенно выдавливаю, — и ты мне не веришь. Только если по закону сделаем.
Осознание на меня обрушивается. Он все время требовал доказательств. Решил жениться нам, чтобы наверняка.
Он собирает и собирает мои пряди, и за ухо заводит. Некоторые выскальзывают. Он повторяет.
И прищуренные, болезненные глаза на меня поднимает.
Он мог бы быть биологическим отцом Вани. Настолько выражение его лица похоже на козленочка.
Господи! Он мне не верит. Вот почему он так вцепился в регистрацию брака.
— Я люблю тебя, — почти беззучно повторяю я. — Я люблю тебя. Я думала, что на мне порча. Я хотела Деда Мороза поехать искать. Из Миронского детдома. Потому что только он могу сравниться с тобой. Но им оказался ты. Это всегда был только ты.
— Правда, любишь, значит? — сипит он, и переводит взгляд с глаз моих на губы, и так по кругу.
— Правда-правда.
Обнимаю его и в щеку зацеловываю. Моя ладонь утопает в его растопыренной пятерне. Вдвоем смотрим на наши руки у него на колене.
— Каждый там ждет, что кто-то придет. Что, мол, даже Снегурка окажется родной. Кто-нибудь, может, подберет. Сложно не стать попрошайкой. Я только один раз туда вернулся. Хотел доказать, Вася Кулак больше не попрошайка. Больше не ждет. Больше ни в чем не нуждается. Сечешь? Представляешь. А там ты, Снегурка.
Притягиваю его за лицо, и ласково носом об его носяру трусь. Он целует меня нежно, взгляд скрывает.
— И ты нашел меня потом. Ты нашел меня.
Он качает головой и не смотрит на меня.
Вечереет, поэтому я только облик его различаю.
— Поздно. Обязан был раньше тебя найти, Алиса. Никогда бы не допустил… Такой великий, бля, не попрошайка, что шуганулся снова показаться попрошайкой. Что там кто подумает про меня.
— Мне тоже страшно было, Вася. Все случилось, как должно случится. Верь мне. Ну! Не отворачивайся, боров, иначе на свадьбу оденешь малиновый костюм.
Кулак глядит на меня с таким возмущением, что я смеюсь.
А потом проворно заваливает меня на траву. Я проказливо сопротивляюсь для вида, и за носяру его хватаю.
— Ты доверься мне, маленькая моя. Больше, чем себе. Дай мне себя. Покорю тебя. Подчиняться мне будешь и тебе же так хорошо будет, — шепчет он. Руки мне над головой удерживает.
— Я доверяю тебе, — медленно говорю, как во сне.
— Но себе нет, видать. Сечешь себя, когда кувыркаемся. Фильтруешь. Я же чую. Хочу тебя, пиздец. Как шизик. Неужто не видишь, не чуешь?
— Я только с тобой… только с тобой смогу такое. Только тебе могу доверить.
Он мне в лицо скалится.
— Только мне. И со мной, конечно, только. Это наш с тобой секрет.
— С-секрет?
— Что ты по попке от меня любишь получать, ага. Но все равно непослушная стервочка. И коленки сотрешь, — он мне шею солодит, целуя невпопад. — Сотрешь коленки, передо мной?
— Дурачина, не говори такого! Не видишь, я… я и так согласна!
Он самодовольно смеется и меня на себя сверху переворачивает.
— Хорошо, не буду. В постели уже побазарим тогда.
Глава 52 КУЛАК
После завтрака зову малого со мной на стройку проехаться. Алиса настороженно смотрит, волнуется.
Ваня же сначала медленно к тачке направляется — ей-богу, как на эшафот — а потом уже рядом с дверцей ускоряется.
Сидит рядом, типа, ровно и непринужденно. Видать, разозленный чем-то по-настоящему.
Серьезный фраер.
— Ремень накинь, — киваю в сторону рыцаря суровой мины.
Наспех зыркает на меня яростно и дергает ремень со всей дури. Пристегивается демонстративно быстро.
Ух, кто-то себя накрутил похлеще прежнего.
Верчу руль, потому что поворотов в частном секторе, как собак нерезанных.
— Сейчас отчеты прорабов проверим, и пройдемся там, где вебкамеры не стоят.
Молчит и сопит. Проницательный однако. Сейчас я и впрямь речь буду толкать.
— Мы с Алисой женимся, и будем жить теперь втроем.
— Я догадался, — ломающимся голосом заявляет несчастье. С трагизмом, будто уже отжил пятидесятилетнюю житуху синяка.
Вздыхаю и стопорю машину перед желтым.
— Алиса кинула меня, считай, ради тебя. Потому что когда мы с ней за брак толковали, тебя еще на горизонте не было. Не совсем понятно потом все пошло, как все устроится.
Он что-то бормочет. Смутно напоминает «потому что урод».
— И это тоже. Потому что уродом я был. Но мы с тобой знаем каково это. Тебе она скидку делает, потому что ты — малявка.
— Сам малявка! Из-за меня Алиса неделями не рыдала!
Армия новоиспеченных сердец внутри трепещет. Реально искала ведь успокоительное, впечатлительная она у меня. Ничего, сейчас все путем будет и она мне больше доверять станет. Ну неужто непонятно было, что люблю я ее, а?
— И ты не хочешь, чтобы рыдала, да? Я тебя усыновлю, потому что я так решил. Взрослеть тебе пора. Для этого придется меня слушаться и попуститься немного.
Ваня прищуривает глаза до такой степени, что их не видно совсем.
— Не буду! И не собираюсь, — гнусаво заявляет он. — И на стройку твою конченную не пойду.
